СЕМЬ ВСТРЕЧ С БОГДЕСКО

Григорий Босенко

20 апреля 2013 года исполнилось 90 лет со дня рождения Ильи Трофимовича Богдеско.

Народного художника СССР, академика Академии Художеств СССР, лауреата Государственной премии МССР. Лауреата и дипломанта республиканских, всесоюзных и международных конкурсов искусства книги. 

Золотая медаль Международного конкурса книги в Лейпциге, Бронзовая медаль Международного конкурса «Книга-75», Диплом им. И. Федорова.

    Творчество Ильи Богдеско многогранно. Художник открыл себя в области монументальной живописи, станковой графики, искусства шрифта, Но вся сила его таланта отдана творчеству искусства книги.  Он  признанный мастер книжной графики в стране и за рубежом.

Илья Богдеско  человек деликатный, художник большой графической культуры, творчество которого обладает мощными связями с  западноевропейским классическим изобразительным искусством. 

            Его работы в области оформления детской художественной литературы, от учебников до классических произведений крупнейших русских, европейских и молдавских авторов, активно способствовали внедрению в Молдавии и в России прогрессивных принципов иллюстрирования и художественного конструирования книги, книжной графики и каллиграфии.

ВСТРЕЧА I

Учусь заочно

Имя Богдеско я узнал намного раньше, чем познакомился с ним лично. В вестибюле кишинёвского строительного техникума, где я проходил обучение по специальности «архитектура», находился книжный киоск. Там продавался альбом рисунков под названием «На Шестом Всемирном» неизвестного мне художника И.Богдеско. Надо сказать, что на тот момент я знал только одного молдавского художника А.А.Васильева, который посещал нашу школу и которому был подарен мой рисунок.  В техникуме мы изучали рисунок и живопись, но литературы по данному курсу было немного. А тут - целый  альбом зарисовок и портретов,  выполненных карандашом! К тому же издание было уценено, поскольку выпущено было ещё в 1958 году. Купив книгу, я  узнал о том, что два молдавских художника представляли республику на Шестом Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Москве. Вторым была Эльвира Романеску.

Изучив альбом, я там же приобрёл новинку - только что  выпущенную издательством «Картя молдовеняскэ» книгу «Рисунки Ильи Богдеско» (1963г.). Она стала моей настольной книгой на весь период моего обучения в техникуме и в институте. Текст,

написанный К.Д. Родниным, я осмыслил намного позже, приобретая последующие творения И.Т. Богдеско. Мне удалось собрать почти все тиражированные издания И.Богдеско, начиная от «Кошелька с двумя денежками» И.Крянгэ (1962г.) и «Миорицы» (1967г.) до «Мастера Маноле» В.Александри (1986г.) Я изучал все иллюстрации художника, размышлял над шрифтовыми разработками творца, всматривался в глубокий и серьёзный подход к теме и материалу. В своём творчестве я многим обязан моему «заочному» педагогу, на которого пытаюсь равняться и сегодня.

ВСТРЕЧА II

Совместное творчество

С 1977 по1989 годы мне довелось возглавлять секцию малой  графики и экслибриса Общества  книголюбов Молдавии. За этот период, благодаря поддержке председателя общества И.Цуркана (бывшего директора издательства «Тимпул»), удалось многое сделать по пропаганде художников молдавской книги. Так в 1979 году был предложен большой проект по изданию десяти буклетов об искусстве книжной графики и экслибриса Молдавии. Были отобраны первые три иллюстратора книги - И.Богдеско, И.Кырму, Ф.Хэмурару, а также художники экслибриса - Г.Босенко, П.Влах, Л.Никитин. Мной были разработаны принципиальные макеты этих двух серий, и началась подборка иллюстративного материала. Составление таких изданий дело нелёгкое и кропотливое. Материал должен вписаться в канву макета, но главное - необходимо раскрыть  творчество и чтобы автор публикации был доволен. Здесь я впервые столкнулся с совместным подбором материала и макетированием. Мне пришлось общаться одновременно с тремя первыми авторами. Так требовал график сдачи материала.

            Вспоминаю работу с Ильёй Трофимовичем,  его рассуждения и его требования.  Я понимал, что иллюстративный материал должен быть уложен академически, грамотно. Материала много. За плечами автора десятки прекрасно выполненных иллюстраций. Издание предполагалось сделать чёрно-белым, и это облегчало задачу. Все работы Богдеско тоновые. Но отобрать и раскрыть диапазон художника от шрифта  до обложки, от учебника до художественного произведения, от конструкции книги до графического материала - задача  трудная. Понимая, что иллюстрации должны легко укладываться в изобразительный каркас, в сетку издания, я задумал макет простым, архитектонично ясным. Отобрал понравившееся мне работы, включил их в вариант макета и отправился на «экзамен». 

Богдеско внимательно рассмотрел предложенный вариант и мягко, не стесняя авторское начало, повёл рассуждения о лёгкости восприятия, о воздухе в формате, об органичности макета, об ином отборе иллюстративного материала. В завершении было высказано пожелание рассмотреть в этом ключе новый вариант. Я начал макетировать и отбирать новые работы.

Искусство Ильи Богдеско никогда  не было уделом только узкого круга знатоков графики. Его почитателями являются и библиофилы, и художники-любители, и профессионалы графики. В его иллюстрациях можно найти изящное остроумие и социальную критику, лиризм и трагические конфликты, сплетение классического с блуждающим духом современности. На этих контрастах и противопоставлениях выстраивается творчество большого мастера. Богдеско - приверженец   реалистического искусства, здраво воспринимающий мир. Лейтмотив его творчества - человек  и победа над дегуманизацией. Сформулировав это, я решил построить новый макет так, чтобы за творчеством ощущать творца, за формой - содержание, за темой - мысли и чувства художника. Учёл академические поля, лёгкость и противопоставления, деликатность подкладок и отправился на утверждение.

Макет был принят, шрифт оговорен и поступило предложение закрепить сделанное. 

Илья Трофимович достал большую бутылку, на которой красовалась каллиграфическая надпись «Spiritus vini», выполненная, конечно же, автором. Мы сидели допоздна, беседуя, а точнее слушая друг друга и испытывая громадное удовольствие от общения. Он показывал десятки медных досок, испорченных и повторенных вновь и вновь. Гравировал до тех пор, пока не добивался определённого, нужного ему результата. Он рассказывал, как требовательно ищет и отрабатывает ту или иную композицию. Как разрабатывая новую тему,  изучает новые возможности, новые материалы и инструменты, необходимые для создания иллюстраций данного произведения. Я поражался подобному глубокому подходу к профессии и невероятной трудоспособности. Я поражался тем поискам и находкам, рисункам и эскизам, которых было несметное количество. Но из них оставались только те, которые устраивали творца, остальные беспощадно сжигались в камине, обдавая жаром интеллекта и титанического труда. Это были незабываемые уроки графического ремесла, высокого богдесковского ремесла.

Другая интересная тема, затронутая в этот вечер и потрясшая меня, это  международное биеннале графики в Кракове (Польша), откуда только что вернулся Илья Трофимович и где  он работал в жюри от советских художников. Он рассказывал о темах, форматах, техниках и о направленности данного биеннале вообще. С восторгом говорил о гравюре польского графика, о невероятном формате листа и о непонятном размере печатного таллера. В верхнем углу этого большеформатного произведения была награвирована цветная муха, от которой падала тень. В его словах была профессиональная изумлёность, но по результату он сказал: «Я, как представитель советского реалистического искусства, не мог голосовать положительно за эту работу».  Он был приверженцем академической школы и ему был чужд формальный эксперимент. Но как говорить о пластической выразительности изобразительного искусства, игнорируя формальную структуру произведения?  Сегодня эти искания являются чем-то само  собой разумеющимся, но тогда, в нашей стране социалистического реализма, на это было наложено табу. Для меня та встреча тоже стала уроком и служит поводом для дальнейших размышлений.

ВСТРЕЧА III

Вступление в Союз художников

            С творческим Союзом художников я связал свою жизнь в 1971 году, когда, ещё будучи студентом архитектурного отделения Кишинёвского политехнического института, стал участником Городской выставки молодых художников. Выставка отбиралась в зале Союза художников Молдавии ведущими художниками республики. Я был горд тем, что мои графические работы отобрал и отстаивал Георгий Врабие, на то время молодой и прогрессивный художник, выпускник Ленинградской академии художеств. С того момента и начался отсчёт моей творческой деятельности.

В 1980 году, уже имея за плечами большое количество работ и выставок Всесоюзного и международного уровней, я решил вступить в Союз художников, где до той поры числился в Объединении молодых художников и искусствоведов. Необходимо было получить рекомендацию профессиональной секции, т.е. графической, пройти заседание правления Союза художников и получить допуск к персональной выставке. Затем выставка, заседание приёмной комиссии в республике и утверждение приёмной комиссией Союза художников СССР. «Мясорубка» довольно серьёзная. За десятилетний период я выполнял разные поручения Союза, вёл общественную деятельность по пропаганде искусства, был знаком почти со всеми членами Союза.

Правлением было предложено персональную выставку выполнить в двух направлениях: плакат и малая графика (малоформатная гравюра и экслибрис). В то время нельзя было претендовать на членство, работая в малых формах. Работы должны были быть эпохальными и соцреалистичными. Я тогда преуспевал в жанре малых форм, и председатель правления И.Богдеско предложил дополнить выставку малой графикой. 

На второе октября было назначено расширенное заседание правления и приёмной комиссии, под председательством Богдеско. Дошла моя очередь вызова на «ковёр». Совершенно спокойно захожу, присаживаюсь на предложенный стул, готовясь отвечать на вопросы. За спиной апробированные работы, отработанная и проверенная вице- председателем В.Обухом экспозиция, прекрасные рекомендации. Первый вопрос оказался ошеломляющим, к такому я никак не был готов: «Зачем Вы вступаете в Союз художников, будучи членом Союза архитекторов (на тот момент я уже пять лет был членом СА СССР)? Продолжайте работать, как работали до сих пор». В том же тоне и с тем же подтекстом последовала ещё серия вопросов.

Прервал этот, как мне казалось, шквал Илья Трофимович: «Я общался с претендентом, и он сказал мне, что в случае поступления в Союз, он покидает проектный институт и переходит на творческую работу. Поэтому необходимо рассматривать творческий потенциал и возможности художника». На самом деле на эту тему я ни с кем и никогда не общался. Это был дипломатический, если это можно считать дипломатией, ход. Дело в том, что это был прецедент: доселе не было членов одновременно двух творческих союзов, и это воспринималось  как нечто невозможное. Через некоторое время обсуждение кандидатуры вновь свернуло на нежелательный для меня путь: мои плакаты - не  советской школы, а  малая графика - это не показатель искусства.

Илья Трофимович попросил комиссию вновь подойти к моему разделу и еще раз обратить внимание на ряд работ. Я оставался на месте, а члены комиссии отправились «менять» своё мнение. Что им говорил и как аргументировал председатель, я не знаю. Единственное, что донеслось до моего слуха, он сказал: «...такие люди нам в Союзе нужны».

Вернувшись на место, он поставил вопрос на голосование, допускать ли данную кандидатуру к тайному голосованию или нет. Принято было единогласно. Я был уверен, что самое тяжёлое испытание прошёл. Собрание было очень большое, присутствовало много художников, с которыми я близко общался, кому разрабатывал каталоги, буклеты, с кем вместе выполнял  работы. Когда решение было оглашено, я узнал, что за избрание было отдано на четыре голоса больше. Думаю, именно двойной голос Богдеско дал мне шанс стать художником.

Странность заключается в том, что я, узнав о вступлении в СХ СССР двенадцатого числа в полдень, по стечению обстоятельств и вовсе не думая об этом, заранее положил заявление об увольнении меня с тринадцатого числа. Илья Трофимович говорил об этом, ничего не зная о сем факте.

ВСТРЕЧА IV

Приглашение  на выставку GB

Весной 1986 года должна была состояться моя первая выставка «Экслибрис в офорте». Я решил к этой выставке выполнить пригласительный билет в офорте, как говорится, ручной работы. Учитывая то, что многие коллекционеры собирают подобные билеты, тем более выполненные к выставке самим автором, я принял решение награвировать на обложке большую монограмму GB и фамилию BOSENKO. Внутри вкладыш с разъяснением - где, когда и по какому поводу. Для международной рассылки это было правильно и удобно. Конечно, было понятно, что никто не приедет, но в коллекцию художников и коллекционеров приглашение всё же попадёт. Я выполнил тираж, подписал (сигнатировал), подтвердил авторство и начал рассылку.

За несколько дней до начала работы выставки, учитывая моё знакомство с И.Богдеско и желание услышать мнение высокого профессионала, я позвонил Илье Трофимовичу и спросил, не хотел бы он посетить открытие. «Приноси пригласительный», - ответил   мне маэстро. Я пришёл к нему, подошёл к столу и гордо достал именной, подписанный на имя Богдеско, билет. Каково же было моё разочарование, когда я ощутил его взгляд и услышал слова: «У тебя что, нет другого алфавита? Почему это на латинице?» Значительно позже я в полной мере осознал различие в письменности, но тогда ещё не очень придавал всему этому значение и по-детски был удивлён такому возмущению. Пригласительный билет остался лежать на столе, и Богдеско на открытии выставки не был. Человек полностью принадлежал  системе и даже монограмму не мог отнести к шалости. Впечатления от этой встречи каждый может себе представить, но мои ощущения - вряд  ли.

ВСТРЕЧА V

Вступительные экзамены

В 1985 году было принято решение об открытии художественного отделения при Институте  Искусств. Предполагалось, что отделение со временем перерастет в факультет. Подготовка должна была вестись под патронажем Союза художников Молдавии. Поэтому все педагоги подбирались и утверждались секретариатом Союза. Мне повезло: я был предложен ведущим преподавателем по специальности «Интерьер и оборудование». Илья Трофимович преподавал на «Графике», по курсу «Книжная иллюстрация».

В восемьдесят шестом году страсти уже разгорелись нешуточные и конкурс зашкаливал за семь человек на место. Группы набирались в соответствии с нормативом: не более пяти человек на место. Экзамены шли «сквозные», а затем должна была заседать приёмная комиссия, которая оценивала и отбирала будущих студентов. Я был ответственным за экзамен по композиции, Богдеско - за  рисунок, Сербинов - за  живопись. Окончательное заседание комиссии проходило в большой аудитории в присутствии всех преподавателей с правом голоса. Споры были жаркие и затянулись до трёх часов ночи.

В то время Илья Трофимович и я жили почти рядом, в одном районе. После окончания дебатов, мы решили пройтись пешком, придти в себя и вдохнуть чистый июльский воздух. Говорили об уровне абитуриентов, о системе экзаменов и постепенно вновь перешли на недавнее обсуждение. Я попытался что-то высказать, возразить, но всегда негромкий и авторитетный голос Богдеско не давал мне возможности завершить мою внутреннюю логику рассуждений. Моё уважение к этому человеку никогда не позволяло мне  спорить с ним. Оборвав меня, Илья Трофимович, со свойственным ему спокойствием, сказал: «Ты думаешь, я всегда был таким спокойным? Я в молодости,  как и ты, выступал, добивался, пытался доказать. Но есть ситуации, в которых ты ничего не можешь сделать и ничего не можешь изменить. Есть некая объективность, которая существует независимо от нас. И ты будешь биться, портить себе настроение, здоровье, но, главное,  наживать себе, мягко говоря, оппонентов, однако ничего не изменишь». Я слушал его, но думал при этом, что это не так, что у меня другой характер и я иначе воспитан. Над этим я неоднократно размышлял в разные годы моей жизни, возвращаясь снова и снова к тогда им сказанному. И однажды я пришел к выводу, что его поведение было продиктовано его нелёгкой жизнью. Лишь спустя двадцать лет я полностью осознал и усвоил  тот данный им урок, то его высказывание. Наверное, я должен был услышать это в юношестве, в процессе своего становления.

Но и И.Богдеско до сих пор продолжает иллюстрировать для себя своё любимое произведение «Дон Кихот» Сервантеса.

ВСТРЕЧА VI

Выставка «Богдеско-75»

В апреле 1998 года предполагалось праздновать семидесятипятилетний юбилей И.Богдеско в Кишинёве. В это время он уже проживал в Санкт-Петербурге. Я предложил выполнить разработку стиля выставки, куда входили, прежде всего, логотип и эмблема торжества, плакат, каталог, пригласительный билет и т.д. Разработку необходимо было выполнить до приезда маэстро, затем, по его прибытии, всё согласовать и за время подготовки экспозиции  распечатать.

Я решил найти для изобразительного ряда рисунок, образный и характерный для творчества Ильи Трофимовича. Очень быстро я остановился на монументальной фигуре из иллюстраций к произведению В.Александри «Мастер Маноле», под условным названием «Человек с муштабилем». Он производил впечатление идущего вперёд, олицетворяя дорогу в искусстве, которую всегда искал И.Богдеско. Затем я увеличил монограмму, которой художник подписывал  свои произведения, а точнее награвировывал. Выполнил цифровую марку 75 и начал комбинаторику из этих элементов.

Требования, которые мог предъявить автор, я уже, в принципе, мог предположить. Но мне хотелось в этой работе за ритмическими, цветовыми и конструкторскими поисками показать гуманистический смысл искусства Богдеско.  Хотелось передать ощущение напряжённо ищущего и мыслящего графика. Несмотря на то, что выполненные им листы легки для восприятия, за этим стоят большой труд и опыт. Передать лаконизм и контрасты его творчества, будь то перовой опус, офорт или рисунок сепией. Я понимал, что стиль выставки должен строиться, как персонажи в его графических циклах, которые будто не успели застыть и лишь завершают свое движение. Все эти рассуждения я выполнил на плоскости, распечатал и к приезду Ильи Трофимовича разложил всё на большом столе.

Он всё очень внимательно рассмотрел, въедливо изучил и, улыбаясь, сказал, что его всё устраивает. Забыв о своем возрасте, я вновь ощутил себя школьником, стоящим  перед своим учителем. Работа удалась, и это было видно по выражению лица юбиляра. Ни каталог, ни плакат, ни другая продукция выставки не была обозначена моей фамилией и многие считали, что Богдеско привёз питерскую, очень изящную и грамотную разработку. Этот стиль выставки был моим подарком к юбилею маэстро.

ВСТРЕЧА VII

О каллиграфии

 Эта встреча состоялась в декабре 2005 года, во время последнего приезда маэстро в Кишинёв. В середине зимнего, по-молдавски солнечного дня, со свёртком в руках, вошёл в мою мастерскую Илья Трофимович. Раздевшись, он сразу вручил мне подарок вежливости (о котором можно только мечтать): только что изданную в Санкт-Петербурге книгу «Каллиграфия». Плод его многолетних исследований и написания. И каталог своей последней выставки.  Монография и стала лейтмотивом нашей беседы, которая временами переключалась на проблемы гравюры и того же художественного образования.

Разумеется, завязался спор по проблемам современного творчества. Богдеско - это художник, чьё творчество остаётся интересным и значительным в плане соединения ленинградской академической школы с современностью. По мнению Богдеско, «мы не достаточно строго судим  сегодняшнюю графику. Мы не достаточно серьёзно анализируем действительные и мнимые грехи изобразительного искусства. Существует преобладание формального и абстрактного».

Творческий путь И.Богдеско уникален. Он сумел соединить в нём «Высокое Возрождение» и школу петербургских учителей, классическую гравюру и современное отношение к композиции. И доказать, что это имеет право на жизнь. Мне доводилось много рассуждать над этими проблемами, и всё-таки я остаюсь приверженцем современного искусства. Нельзя постоянно апеллировать к опыту творчества мастеров прошлых лет. На них можно опираться, ссылаться, но не пытаться извлекать образцы для развития и подражания. Идя таким путём, мы упустим другую драгоценную возможность - заглянуть  в будущее искусства, исследовать новые, не оформившиеся художественные явления, которым суждено ещё стать общепризнанной ценностью. Но это не были мысли вслух, это были рассуждения на равных.

            Я листал прекрасно проиллюстрированную и изданную книгу о каллиграфии, а Илья Трофимович вслух рассуждал: «Искусство рукописного письма старых и новых времен, его эстетическое  очарование воспринимается нами как источник вдохновенья. Все мы пьем из этого незамутненного родника. Это бесценное наследие - единственная профессиональная школа для тех, кто, хочет совершенствовать свое умение. Сюда за знаниями, высоким вкусом, обращаются даже самые опытные мастера. Природа многих наделяет особым чувством «красивой буквы», способностью тонко чувствовать шрифт. Эти люди не равнодушны к рукописному письму. Их мечтой становится этот прекрасный и удивительный мир - каллиграфия».

Я слушал и думал о том, что это все должна слышать большая аудитория, начинающие и опытные художники. Иллюстрации, включенные в это издание, можно было бы воспроизвести рукой мастера на проводимом им мастер-классе. Но мы это, мягко говоря, не практикуем. Именно поэтому имеем таких художников  рекламы, от которых во многом зависит, каким будет эстетическое лицо наших городов. И таких художников- оформителей детской литературы, которые формируют мировоззрение наших детей...

Мы пили чай и рассматривали мои шрифтовые опусы. Мне важно было увидеть и, ещё более важно, услышать мнение столь взыскательного зрителя. Я показывал серии работ: «Литература и музыка», «Композиторы и поэты», « Каллиграфия и буква».

Я объяснял, что каждый лист - это  как бы послание, послания-характеристики, объединённые в цикл не внешней темой, а внутренним строем. И вдруг из большого количества работ в его руках надолго задерживается бронзовая рельефная монотипия с

надписью итальянского композитора «Corelli». Он долго рассматривал, то приближая, то удаляя композицию, а затем тихо произнёс, что в работах ощущается движение руки художника, нажим кисти и пера, соединённых в задуманной композиции. Профессионально выстроен цикл, объединённый форматом листа, манерой исполнения и образным строем. Взглянув ещё раз на тот же лист «Corelli», он мягко и вкрадчиво произнёс: «Умение работать ширококонечным пером, согласуется с исторически сложившимися традициями искусства рукописного письма. Это самый простой, доступный и универсальный каллиграфический инструмент. С помощью этого нехитрого приспособления на протяжении более двух тысяч лет формировались своеобразие, удобочитаемость, целесообразность и красота  каллиграфического письма».

Мы рассматривали гравюры, издание открыток «Старый Кишинёв» и восторгались, каким был город, какие в нем существовали архитектурные сооружения, к сожалению, не сохранившиеся.

В тот день мы побывали в «лабиринтах» каллиграфии и гравюры, образования и архитектуры. И было очевидно, что Илья Трофимович сохранил верность художника своим убеждениям и принципам, реалистическим традициям и богатству мирового наследия. Он по-прежнему проявляет пристальный интерес не только к творческим исканиям, но и ко всему его окружающему. Художник сумел сказать весомое слово в графике и каллиграфии. Это - слово  преемственности академической школы и современного изобразительного искусства. Это - слово  движения от прошлого к будущему.